«Раньше жили не спеша. Выходили замуж, рожали детей в более или менее спокойной обстановке, болели обстоятельно – лежа в постели по целым месяцам, не спеша выздоравливали и почти ничем, кроме хозяйства, не занимались. Без докторов, без нудных анализов, без анкет.
Наша нянька, заболев, на вопрос «Что с тобой?» отвечала всегда одно: «Шось мене у грудях пече». А болезни-то были разные.
Умирали тоже спокойно. Бывало, дед какой-нибудь лет в девяносто пять решал вдруг, что умирает.
А и пора уже давно. Дети взрослые, внуки уже большие, пора землю делить, а он живет.
Вот съедутся родственники кто откуда. Стоят. Вздыхают. Ждут.
Дед лежит на лавке под образами в чистой рубахе день, два, три… не умирает.
Позовут батюшку, причастят его, соборуют… не умирает.
На четвертый день напекут блинов, оладий, холодца наварят, чтобы справлять поминки по нем, горилки привезут ведра два… не умирает.
На шестой день воткнут ему в руки страстную свечу. Все уже с ног валятся. Томятся. Не умирает.
На седьмой день зажгут свечу. Дед долго и строго смотрит на них, потом, задув свечу, встает со смертного одра и говорит: «Ни! Не буде дила!»
И идет на двор колоть дрова»
Александр Вертинский, «Дорогой длинною»